Ура! Наконец-то первая вменяемая рецензия на "Витающих в облаках"!

"Режим работы книжного обозревателя подчиняется издательским планам, но когда выходит новый роман Аткинсон, я откладываю в сторону все остальные новинки. «Витающие в облаках» переведены спустя восемнадцать лет после выхода книги, но точная датировка не имеет значения – причем не только для читателей, но и, как окажется, для самих персонажей этой истории.

Итак, девушка Эффи возвращается из университета домой на маленький шотландский островок к своей матери Норе. Мы становимся свидетелями их беседы: Эффи рассказывает матери об университетской жизни (в особенности о буднях кафедры английского языка, наполненных разными эксцентричными происшествиями) и ждет, что Нора поделится с ней семейной историей. Тут же, впрочем, оказывается, что обеим рассказчицам верить нельзя. Эффи начинает свою историю со слов «Моя мать – девственница. Можете мне поверить». Следовательно, у нее есть все основания сомневаться в собственном происхождении. Рассказ же Норы полон умолчаний и темнот. И обе жительницы острова уверены, что с историей можно обходиться самым вольным образом. Например, чтобы оживить мертвеца, достаточно извлечь из кармана случайно оказавшуюся там страницу романа, на которой описывается смерть этого героя, – и сжечь ее. Правда и вымысел меняются местами прежде, чем мы успеваем понять разницу между ними.

Аткинсон пишет в эксклюзивном формате – лирическая черная комедия. Но в этой книге она смешала все жанры: это и семейный роман (но наоборот), и детектив (отчасти), и кампусный роман (очень смешной), нашлось место даже фэнтези, которое сочиняет однокурсник Эффи. «Витающие в облаках» – роман-ребус, полный сюжетных трюков и аллюзий, отрада для профессоров филологии, над которыми, впрочем, писательница вдоволь иронизирует. Сюжет игровой, но эмоции – подлинные: сложная смесь мягкой иронии, абсурда и драмы, за которую и любишь Аткинсон. Игра игрой, но до конца романа Эффи теряется в догадках насчет тайны своего рождения – и, как положено, узнает ее (вместе с нами) на последних страницах."

https://konets-tsitati.livejournal.com/417948.html

Линор Горалик. На отмену концепции чистилища римско-католической церковью

Нет разницы, нет разницы, Аленка.
Твои мертвы, мои убиты горем,
тебе не больно, мне невыносимо,
тебе двенадцать, мне чуть больше трех, -
но вот мы делим яблоко одно
на этой двухминутной переменке, -
сплошной огрызок, твердое, как камень,
но слаще заказных наивных месс
(твои католики, мои придурки).

Последний день, но нам с тобой плевать,
хотя, казалось, мы должны молиться,
гадать, дрожать, подсчитывать грехи,
сдыхать и воскресать от слуха к слуху
о том, кого куда переведут, -
но мы с тобой ушли на подоконник, -
ты ерзаешь, я потною ладошкой
держу тебя за серый воротник,
стараясь не упасть с твоих коленок,
и мы мусолим нашу сигарету,
и я пускаю дым тебе за ухо,
во вмятину, оставленную балкой.

Когда ты в них стреляла, в маму с папой, -
Когда потом взошла на подоконник, -
Когда я шла, куда мне не велели, -
Когда Алеша шел гулять без шарфа, -
Когда Джером бросался под колеса, -
Когда Наташа бабушке хамила, -
Когда Асим взрывал тяжелый пояс, -
Когда Эжен шел к братику с подушкой, -
Когда Илья пошел за этим типом, -
Когда Элен играла зажигалкой, -
Когда Варфоломей поймал котенка, -

нам всем тогда черемухой запахло:
Эжену, Тане, мне, Варфоломею,
Ирине, Аде, и, представь, Илье,
которого тот тип как раз в кустах,
как раз черемухи, - но даже он
сквозь кровь и тряпки смог учуять запах.

Такая, видишь, выдалась минута.
Такой момент в истории черемух.