...И, не оглянувшись назад, где гальциона вьется,
на берег Альбиона я ступил опять *.
(Живи, как пишешь, говоришь? Но что-то не живется,
а если что и пишется – так, на память записать.)
(...)
Из Блумсбери я шел пешком. Меня несла толпа гуляк.
Лежал мертвец на мостовой – зонт, пиджак, портфель, очки.
Вдоль банков панки – трех полов раскрашенные феечки.
Ввepx по Темзе пер прилив с натугой, как бурлак.
Прилив тащил закат, мазут и дохлую плотву.
Он двигал реку, как строку, т.е. слева направо.
Пиши, говоришь, как живешь? Вот и пишу коряво.
Живи, как пишешь, говоришь? Вот и живу.
* На Болтон Гарденс, 36, мне серый кот окажет честь, изволив рядышком присесть, и кошка, черная как месть, о брючину потрется.
на берег Альбиона я ступил опять *.
(Живи, как пишешь, говоришь? Но что-то не живется,
а если что и пишется – так, на память записать.)
(...)
Из Блумсбери я шел пешком. Меня несла толпа гуляк.
Лежал мертвец на мостовой – зонт, пиджак, портфель, очки.
Вдоль банков панки – трех полов раскрашенные феечки.
Ввepx по Темзе пер прилив с натугой, как бурлак.
Прилив тащил закат, мазут и дохлую плотву.
Он двигал реку, как строку, т.е. слева направо.
Пиши, говоришь, как живешь? Вот и пишу коряво.
Живи, как пишешь, говоришь? Вот и живу.
* На Болтон Гарденс, 36, мне серый кот окажет честь, изволив рядышком присесть, и кошка, черная как месть, о брючину потрется.
Tags: