oryx_and_crake | Пальцы ног Харрисона Форда, окончание

Это импульсивное решение родилось частично от его неуверенности в себе, частично от любопытства. Дэйв знал, что Морли не бросит его только потому, что у какой-то кинозвезды ноги красивее. Ему просто никогда не приходило в голову, что мужчина тоже может ухаживать за ногтями. Ему казалось, что платить кому-то за то, чтобы тебе подстригли ногти, значит бросать деньги на ветер. «Если Бог хотел, чтобы я делал педикюр,» - подумал Дэйв, «зачем тогда Он дал мне зубы?»
Добравшись на работу, Дэйв достал телефонную книгу. По первому телефону женский голос ответил: «Я не знаю, обслуживаем ли мы мужчин. Вы первый, кто спрашивает.» Во втором салоне ответили без колебаний. «Мужчинам мы делаем маникюр, но не педикюр.» И добавили загадочное: «Воск мы им тоже не делаем.»
Все утро Дэйв набирался храбрости для этих звонков. Но стоило начать – и его уже было не остановить. Он просматривал объявления. «Немецкий педикюр,» - гласила реклама на верху страницы.
«Когда вы хотели бы прийти?» - спросил женский голос. Дэйв не стал спрашивать, чем немецкий педикюр отличается от обычного. Не хотел показаться идиотом.
Он вообще не задал ни одного вопроса, а потом было уже слишком поздно - его усадили в кресло, настолько высокотехнологичное и обтекаемое, будто его выдрали с мясом из какого-нибудь космического корабля. Ступни Дэйва отмокали в воде, а сам он не мог отвести глаз от женщины, которая назвалась Уллой. Он следил за каждым ее движением, а она раскладывала инструменты – больше всего они были похожи на хирургические. Она воткнула в сеть прибор, напоминающий маршрутизатор, и выдернула из воды правую ногу Дэйва.
«Для начала, - сказала она, - спилим мозоли.»
Морли всегда говорила, что лучше педикюра ничего нет. Однажды, когда она в очередной раз это сказала, Дэйв спросил: «Это лучше массажа?» И Морли ответила: «Намного лучше. Лучше всего на свете.»
Дэйв не мог спросить ее, как вообще можно поставить в один ряд массаж – и спиливание подошв ног электрическими приспособлениями. От одной мысли, что ей это могло быть приятно, жена предстала Дэйву в новом и неожиданном свете. Если ей это нравится, подумал Дэйв, мало ли что еще ей может понравиться…
Но он не сказал Морли про педикюр. Просто не мог. Не потому, что его ступни плохо смотрелись. А потому, что они смотрелись чертовски хорошо. Лучше всех остальных частей его тела. Дэйв не ожидал, что Улла покроет ему ногти лаком. Теперь его ступни выглядели так, как будто их целиком покрыли лаком. Они выглядели настолько лучше всего остального тела, что лишь усиливали его позор.
Поэтому Дэйв лег в постель в носках. А когда ему хотелось поглядеть на свои ноги – а хотелось ему часто, ведь они так замечательно выглядели – он шел в ванную, запирался там и снимал носки. Один раз он взял с собой в ванную журнал «Пипл» и сравнил свои ноги с ногами Харрисона Форда. Дэйв решил, что в конце концов его ступни не так уж плохи. Конечно, не Голливуд, но и не Гамильтон(*).
И все это время, пока Дэйв украдкой бегал в ванную, то с пилочкой для ногтей, то просто поглядеть – Морли украдкой бегала в ту же ванную, чтобы покормить тамагочи.
Это продолжалось неделю, и каждый из них настолько погрузился в свое занятие, что совершенно не замечал, чем поглощен другой.
Только Стефани, которая пользовалась ванной комнатой чаще, чем оба ее родителя вместе взятые, кажется, что-то заметила.
«ЧТО ПРОИСХОДИТ?» - спросила она как-то вечером, когда Морли украдкой скользнула в ванную сразу после того, как Дэйв украдкой оттуда выскользнул.
На этот вопрос Морли первый раз ответила совершенно незнакомой женщине. Был вечер пятницы. Морли отправилась за продуктами. Она кормила тамагочи, двигаясь по ряду, где кукурузные хлопья, не глядела по сторонам, и внезапно столкнулась с женщиной, идущей навстречу. Они улыбнулись друг другу, Морли в качестве извинения показала тамагочи и сказала: «Это моего сына. Цыпленок-инопланетянин.»
«Можно посмотреть?» - попросила женщина.
Морли протянула ей игрушку, и в этот момент цыпленок запищал.
«Ничего,» - сказала женщина. «Когда они подрастают, им требуется меньше внимания.»
Это был истинный момент материнства.
А на следующий вечер Стефани спустилась из своей комнаты в синем свитере Дэйва.
Морли уставилась на нее. «Где ты его взяла?» - призвала она дочь к ответу.
«Он был у меня в ящике,» - ответила Стефани, как бы оправдываясь. «А что?»

Той же ночью, когда они уже лежали в постели, Морли обняла Дэйва и сказала: «Помнишь, на прошлое Рождество я никак не могла найти подарок, что твоя мать прислала Сэму?»
Она вылезла из кровати, открыла ящик с футболками, достала тамагочи и протянула Дэйву.
Она показала Дэйву, как кормить цыпленка и чистить клетку, и как с ним играть.
Пока они так сидели, цыпленок запищал.
«А что он еще умеет делать?» - спросил Дэйв, протягивая ей игрушку обратно.
«Он пищит,» - сказала Морли, умело нажимая на кнопки. «И еще умирает.»
Она несколько секунд возилась с кнопками, потом отнесла тамагочи обратно в ящик.
Она вернулась в постель и прижалась к Дэйву.
Через десять минут тамагочи опять запищал.
Морли начала выбираться из кровати.
Дэйв схватил ее за руку и потащил обратно.
«Мне нужно,» - сказала она, пытаясь вырвать руку. «Я не усну, если буду думать, что оно сегодня умрет.»
«Я встану,» - сказал Дэйв. «Я же всегда вставал кормить ночью.»

Через две недели лак на ногтях Дэйва начал облезать. В то утро, когда Дэйв первый раз это заметил, он решил, что может сам подмазать ногти. Он украдкой пробрался в комнату Стефани, чтобы найти бесцветный лак. Но у нее был только синий с блестками и черный.
Он подумал, может, просто купить себе пузырек лака, но потом отверг эту мысль. Решил, что это будет неправильно. В конце концов, он не виноват, что ему ногти покрыли лаком – Улла его не спросила. А вот если он пойдет и сам купит лак, то станет сознательным пособником. Правда, он втайне наслаждался тем, что у него такие безупречные ступни, - чувствовал себя до смешного утонченным, и ему не хотелось расставаться с этим ощущением, - но он не был готов посещать Уллу каждые две недели, и покупать лак тоже не собирался. Может, Харрисон Форд и может себе позволить тратить время на такие вещи. Но Дэйв решил, что такая прогулка в сторону «Храма Рока » может слишком далеко завести. И вообще, не может же он до конца жизни спать в носках – рано или поздно Морли заметит. Дэйву этого совершенно не хотелось. Какой смысл?
В магазин он все-таки зашел. Как-то днем. Незаметно рассмотрел пузырьки с лаком. Но ничего не купил. В другой раз, возвращаясь с работы, он проходил мимо магазина сигар и увидел в витрине маникюрный наборчик в кожаном футляре. Дэйв зашел в магазин и спросил о цене. «Двести пятьдесят долларов, сэр,» - ответил продавец.
«Двести пятьдесят долларов!» - повторил Дэйв.
«Он немецкого производства, сэр,» - сказал продавец, сделал было движение, чтобы снять футляр с витрины, но передумал и занялся другими делами. Поважнее.
Дэйв побродил по магазину и опять вернулся к маникюрному набору. Это была безупречная вещица. Настолько безупречная, что, казалось, источала совершенство; если бы Дэйв владел ею, не только его ногти улучшились бы – переменилась бы вся его жизнь. Он мог бы стать таким же элегантным, как Харрисон Форд.
Дэйву отчаянно хотелось купить набор. Мгновение он балансировал на краю, думая о мелком, но существенном удовольствии, которое он испытал бы, подозвав льстивого продавца и небрежно махнув рукой в сторону витрины, как будто он покупает такие вещи каждый день. Как будто деньги для него не проблема.
Вместо этого он купил четырехдолларовую сигару и коробочку деревянных спичек, и пошел домой по вечернему солнышку, покуривая сигару и чувствуя себя истинным денди – пока его не начало мутить.
На следующее же утро он уронил себе на ногу ящик с пластинками. Ноготь на большом пальце почернел. После этого уже не было смысла беспокоиться о лаке для ногтей или импортных маникюрных наборах.
В ту же неделю умер тамагочи. Морли не знала, почему, и не заметила точно, когда. Она была на работе, и вдруг что-то подтолкнуло ее посмотреть, и оказалось, что он мертв. Прямо вот так. Без предупреждения. Морли не могла поверить. Она смотрела на пустой экран, и ей хотелось плакать.
Добравшись домой, она сразу принялась готовить ужин. Запустив процесс, она пошла в сад и выкопала ямку в углу забора, там, где похоронили морскую свинку. Морли вытащила тамагочи из кармана. Он был завернут в салфетку. Морли положила его в ямку и забросала землей.
В прежние времена, и не так уж давно, матерям приходилось принимать как должное, что это случится хотя бы с одним из их детей. Инфлюэнца. Оспа. Туберкулез. Морли положила руку на кучку земли и покачала головой. Так вот почему ей хотелось плакать. Она встала и оглядела сад, где последние лучи осеннего солнца играли на листьях груши.
«Господи Исусе,» - сказала Морли.
Она сама не знала, что это было – ругань или молитва.
Морли вспомнила крохотное надгробье, которого она когда-то коснулась, рядом с каменной церковью, в портовом городке, на Ньюфаундленде. Она подумала обо всех матерях, которые продолжали жить. Она подумала о Сэме и Стефани.
«Господи Исусе,» - сказала она еще раз и повернулась, чтобы войти в дом, обхватив себя руками от вечерней прохлады.
Это была молитва.

----------------
(*) Гамильтон - мелкий городишко на полпути от Торонто к Ниагаре.

Пальцы ног Харрисона Форда, окончание

no subject

no subject