ВОТ ЭТОТ АНЕКДОТ Я БУДУ ЦИТИРОВАТЬ...

... в learn_russian, когда меня в очередной стотыщпицотый раз спросят, почему рабочий язык сообщества - английский. Вот как раз для того, чтобы носители (русского) языка не устраивали патетические речи в кулуарах.

Originally posted by nomen_nescio at post

После одного из первых сионистских конгрессов делегаты из России приехали к одному известному раву, стороннику сионизма, для совещания о дальнейшей деятельности. Рав попросил собравшихся о двух вещах: "Наденьте головные уборы и говорите на идиш". Один из делегатов сказал: "Хорошо, надеть головные уборы мы согласны, хотя это и против наших убеждений, мы люди светские. Но говорить на идиш? Мы всю жизнь говорим по-русски, мы уже почти забыли идиш и просто не сумеем выразить на нём всё, что хотим сказать!"
"Этого я и добиваюсь, - ответил рав. - Если вы начнёте говорить по-русски, вы станете произносить патетические речи, как на конгрессе, на которые вы большие мастера. А на идиш вам придётся подбирать слова, и вы волей-неволей будете говорить только о деле".

Прикупила пару новых книжек

«…Вот, скажем (Сборник)». Линор Горалик
Из предисловия:
Тексты, вошедшие в эту книжку, писались последние семь лет. (...) Так вот, в 2007 году Владимир Яковлев, который тогда занимался проектом “Сноб”, предложил мне вести колоночку, составленную из таких записей. Я сказала, что мне хотелось бы составлять ее из очень конкретного типа записей: условно говоря, каждая запись была бы историей, историей про людей. Иногда большой, иногда маленькой, иногда про очень знакомых людей, иногда – про не очень, но главное – я пыталась бы делать колоночку про цайтгайст, отраженный в крошечных осколках частных поступков и переживаний (надо сказать, что, по большому счету, никакая другая задача меня, по-видимому, не интересует так сильно, как работа с этими осколками, - вне зависимости от того, к какому жанру принадлежит текст или объект, который я пытаюсь создать). Истории эти, - сразу предупредила я, - будут в чистом виде прозой, но в качестве исходного толчка я буду опираться на что-нибудь рассказанное мне, услышанное мной, увиденное при тех или иных обстоятельствах, - что-нибудь реальное и живое. Володя сказал, что его это очень устраивает, но нам нужно договориться про объем: например, три очень коротких истории (иногда вся история – это несколько слов) – нечестно по отношению к читателю, десять очень длинных – неправильно с точки зрения издания. И мы договорились, что это будет примерно пять историй, каких придется.
Так колоночка с неофициальным названием “Пять историй про…” начала жить.





«Детский мир (сборник)». Василий Аксенов, Виктор Пелевин, Евгений Водолазкин, Захар Прилепин, Людмила Улицкая, Михаил Веллер, Александр Иличевский, Александр Кабаков, Александр Терехов, Андрей Макаревич, Анна Матвеева, Денис Драгунский, Дмитрий Горчев, Людмила Петрушевская, Майя Кучерская, Марина Степнова, Михаил Шишкин, Павел Крусанов, Сергей Шаргунов, Татьяна Москвина, Татьяна Толстая, Андрей Аствацатуров, Андрей Битов, Ольга Трифонова, Юрий Казаков
Татьяна Толстая и Виктор Пелевин, Людмила Улицкая и Михаил Веллер, Захар Прилепин и Марина Степнова, Майя Кучерская и Людмила Петрушевская, Андрей Макаревич, Евгений Водолазкин, Александр Терехов и другие известные прозаики рассказывают в этом сборнике о пугающем детском опыте, в том числе – о своем личном.
Эти рассказы уверенно разрушают миф о «розовом детстве»: первая любовь трагична, падать больно, жить, когда ты лишен опыта и знаний, страшно. Детство все воспринимает в полный рост, абсолютно всерьез, и потому проза о детстве обязана быть предельно серьезной – такой, как на страницах «Детского мира».