oryx_and_crake (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
oryx_and_crake) wrote2010-05-09 04:59 am
oryx_and_crake) wrote2010-05-09 04:59 am
Entry tags:
Мемуары деда. Академия Жуковского - адъюнктура, кандидатская диссертация (1938-1944)
Все записи деда
Мне и Николаю Ивановичу Зенкевичу предложили остаться в адъюнктуре Академии. Мы согласились. Предстояло сдать экзамены кан-дидатского минимума. В течение трех лет аспирантуры нужно было подготовить и за¬щитить диссертацию на ученую степень кандидата наук. На сдачу этих эк экзаменов отводился первый год аспирантуры. Если бы в то время я знал, что у меня двойное высшее образование - ВМУ и ВВИА - мне не нужно было бы сдавать кандидатский минимум. Он засчитывался бы автоматически
Адъюнктура должна была закончиться в октябре 1941 года. Но закончилась она раньше - 22 июня 1941 года.
Это были очень продуктивные годы. Вот что было мною сделано за это время:
- в основном закончена диссертация на тему "Возможности применения гидравлического привода наводки в авиационных артиллерийских установках;
- участие в Финской кампании в качестве инженера по вооружению 55 полка скоростных бомбардировщиков;
- написана с участием Седленека Г.И. книга "Вооружение самолета", 26 авторских листов;
- написано письмо в ЦК ВКП/б/ о недостатках в боевой подготовке ВВС страны;
- участие в переписи самолетов ВВС РККА.
- постоянное сотрудничество в журнале "Вестник воздушного флота";
- работа нештатным консультантом ТАСС по военным вопросам;
- участие в качестве председателя в комиссии по проверке НИПАВ - Научно-испытательного полигона авиационного вооружения.
В личной и семейной жизни тоже были кое-какие перемены - родился второй сын - Павел.
Вообще весь этот период можно назвать "звездным часом".
В это же время получил партийное взыскание - выговор без занесения в личное дело. Тогда же он и был снят.
Обо всем этом я и расскажу в главе "Адъюнктура".
Гидравлическая"золушка"
Как то в середине тридцатых годов во время практики на заводе артиллерийских установок нам показали опытный образец электрифицированной установки ЭТУР-9.В этой турели электропривод применялся только для грубой переброски оружия из одного сектора обстрела в другой. Тут же я вспомнил про муфты "Дженни", широко применяющиеся в артиллерийских и торпедных установках на флоте. Об этой муфте рассказывал нам артиллерийский старшина -комендор - "это такая штука вот вертится с максимальной скоростью в одну сторону, а потом, не останавливаясь крутится обратно с такой же скоростью".
А почему бы не поставить на пулеметные турели такие же муфты плавной наводки? Эта мысль запала мне в голову и когда речь зашла о теме дипломного проектирования, сомнений у меня не было - это будет проект гидравлической пушечной турели.
Тема была одобрена кафедрой. Руководителями были назначены профессор Бравин Е.Л. и Пугачев В.С., последний в качестве руководителя второй части проекта - прицела воздушной стрельбы. Прицел был добавлен по предложению начальника факультета Гуревича М.С. Я не возражал. Начнем работу, а там будет видно.
По рекомендации того Гуревича "за основу" была взята турель самолета С.В. Ильюшина ДБ-3 или, что то же, ИЛ-4. Консультантами были назначены конструкторы вооруженцы КБ Ильюшина Федоров и Баже¬нов.
Работа над проектом шла вполне успешно. Основное затруднение состояло в создании компактной системы перехода от управления на¬водкой при помощи гидравлического привода к чисто ручному управле¬нию. Не знаю, откуда явилась эта бредовая идея двойного управления, но хлопот она мне доставила больше, чем требовалось.
Что касается прицела, то в гидроприводе наводки была одна деталь, угол наклона которой соответствовал угловой скорости и мог быть использован как датчик угловой скорости наводки или при синхронизации угловой скорости цели и угловой скорости наводки был бы пропорционален углу прицеливания. Надо было только умножить эту скорость на время полета снаряда до цели и получить таким образом угол упреждения.
Вот жанровая сценка времен дипломного проектирования. Дело было жарким летом. В тумбочке около моего кульмана я держал охлажденное пиво, и время от времени потягивал глоток за глотком. Я попросил Владимира Семеновича Пугачева посмотреть, что я делаю. Меня интересо¬вало, имею ли я право так вводить угол упреждения. Я тут же от души предложил профессору стаканчик холодного пивка. Тот удивленно на меня посмотрел и отказался. Я же позволил себе приложиться. Далее последовал такой разговор:
" Я сейчас очень устал. Мне трудно сообразить просто верно или неверно вы рассчитываете. Сейчас посмотрим". Владимир Семенович тут же разложил выражение для угла упреждения в ряд, откинул все члены кроме первого и сказал, что я вправе вычислять угол упреждения по моей формуле. Так я и поступил. На этом вся консультация Владимиром Семеновичем была исчерпана. Примерно то же самое было и с основным руководителем проекта Евгением Леонидовичем Бравиным. Всё лето он был в отпуске и приехал только тогда, когда проект был почти совсем готов. Замечания его к проекту исчерпались... тем, что там где надо к слову "патрон", написанному у меня, он добавил частицу "ов", то есть не столько-то патрон, а столько-то патронов.
Был еще один конфуз. Первый из нашей серии недоразумений, которые у меня произошли с профессором Лунцем Ефимом Борисовичем. В проекте требовался расчет на прочность фермы лафета пушки. Ферма была очень сложной конструкции и расчету таких ферм на прочность при действии на нею силы отдачи, нас не учили. Я обратился за консультацией к Ефиму Борисовичу.
-" Это мы сейчас. В два счета. Приходите завтра". Но "завтра" было то же, что и сегодня - приходите завтра. Так и не состоялась эта консультация. А в записке к дипломному проекту под заголовком "Расчет лафетов на прочность" было оставлено пустое место.
Защита проекта проходила в конференц-зале. В конце своего док¬лада я сказал, что так делать, как сделал я, делать нельзя. Что ни¬какого дублирования наводки быть не должно. И далее стал распро¬странятся на тему, какой должна быть турель с механизированной на¬водкой. По этому руслу и пошли все вопросы и ответы. А про чертежи на стене - забыли.
В целом я рассматривал этот проект просто как инженерную разведку и на реализации выводов из испытаний пушечных установок в Научном испытательном полигоне авиационного вооружения.
В адъюнктуре я стал продолжать начатое в дипломном проект. Темой диссертации мне на кафедре утвердили - "Возможности приме¬нения гидравлического привода наводки в установках СПВ". В общем надо было уточнить и обосновать ТТТ к такой турели и показать на практике возможность её осуществления. Иначе говоря, я поставил себе целью спроектировать и на опытном заводе изготовить гидравлическую пушечную турель. Сначала я думал всё это сделать в КБ Ильюшина, но их этого ничего не получилось. Пришлось обратиться к конструктору Ивану Ивановичу Торопову, который понял мою мысль и вклю¬чил проект турели в план исследовательской работы его КБ.
Но кандидатскую диссертацию я сделал не о механизации подвиж¬ных установок СПВ, а по теории упругого лафета, то есть совершенно из другой области. Надо сказать, почему это так произошло.
Дело в том, что на той стадии развития подвижных установок СПБ или иначе говоря авиационных артиллерийских установок - ААУ - ак¬туальной темой было обоснование необходимости их механизации и фор¬мулирования требований к турели с приводом плавной наводки.
Как я уже говорил, все основные требования к такому приводу и к такой установке у меня были разработаны в дипломном проекте. Надлежало требования, основанные на интуиции и на общих соображе¬ниях теоретизировать, если можно так выразиться. Затем по этим тре¬бованиям спроектировать и изготовить опытную установку. Именно этим я и занимался перед самой войной. Началась война. Нас из адъюнктов перевели в преподавателей. На плечи адъюнктов легла вся работа ка¬федры СПВ факультета вооружения академии им. Жуковского. Работа над гидравлической турелью сама собой прекратилась. Было не до этого.
И вот в конце 41 года мы "вдруг" получили из Перми со склада ВВС полный комплект английской турели Бултон Под с гидравличес¬ким приводом Хеле Шау. Почти все мои предложения по созданию механизированной турели были в этой английской турели выполнены. Да и сама тема как бы перестала быть актуальной.
Кстати надо рассказать о судьбе этого образца английской турели, который попал к нам. По здравому смыслу я решил тотчас после войны передать эту установку в КБ Можаровского-Веневидова для изучения, исследования и использования при разработке нашей подвиж¬ной пушечной установки. Так в этом КБ были созданы установки ТУМ-5 и ТУМ-7. Передавая в это КБ турель Бултон Под я предупредил, чтобы привод делали в точности по английскому образцу и ничего не выб¬расывали бы и не добавляли. Указанные выше установки не прошли испытаний и не были приняты. Наводить практически было невозможно. Слишком велик был мертвый ход привода или люфт. Насколько я мог ра¬зобраться в этом деле, поскольку сам я этим приводом уже не занимался, дело было в том, что не были соблюдены точные размеры элемента гидравлического привода. Были выброшены некоторые детали гидропривод да, обеспечивающие минимальный мертвый ход ручки управления приво¬дом то есть наводкой оружия.
Надо сказать, что неудача с этими турелями послужила одной из причин ликвидации этого КБ. Любопытно, что сами конструктора забыли, что турель англичан им передал я и рассказывали мне о своей ту¬рели позабыв о Бултон-Пол.
Забавный разговор произошел в день отчета этого КБ о его ра¬боте. Они спрашивали, как поступить - сначала сделать отчет, а по¬том показ образцов и лишь в самом конце - банкет. Или наоборот сначала небольшой банкет, а потом доклад. В ответ на этот вопрос кто-то гостей рассказал, как дочь спрашивала отца, что ей на¬деть в первую брачную ночь. Что ни одевай, итог будет тот же - отве¬тил отец. КБ всё равно закрыли. Видимо вопрос о нем был решен ранее, и не зависел от отчета КБ.
Не хочется расставаться с рассказом о гидравлической турели. Как я уже говорил, в основу турели моего дипломного проекта была положена турель самолета конструкции С.В. Ильюшина. Консультантами были Баженов и Федоров. Им обоим идея гидравлической турели очень понравилась, и после защиты диплома настало время реализовать проект. Тему задавало управление ВВС. Исполнителя надлежало найти мне. Прежде всего, я обратился к консультантам из КБ Ильюшина. Они оба согласились принять участие в этой работе. Надлежало получить согласие самого Сергея Владимировича Ильюшина. В его КБ я сделал док¬лад о гидроприводе как таковом и о его применении у нас. Первую часть Сергей Владимирович выслушал а на вторую - применение - не остался. Сразу интерес аудитории пропал. Ильюшин якобы сказал, что в его КБ гидравлическим приводом заниматься не будут, и он не разрешил моим консультантам принимать участие в этой ра¬боте. Пришлось обратиться в другие КБ. Тема управления ВВС была пе¬редана в КБ Ивана Ивановича Торопова, как сверхплановая исследова¬тельская работа. Кроме того, в КБ были плановые, заданные ВВС, темы, связанные с установкой на самолетах 12.7 мм пулемета Березина. Естественно предпочтение отдавалось этим заказам, а не гидравлической турели. Были разработаны чертежи изготовления муфт "Дженни" мощностью 0.5 л.с. для привода горизонтальной наводки и мощностью 0.25 для привода вертикальной наводки. Такие приводы или как их на¬зывали, муфты широко применялись во флоте. На Кировском заводе в Ленинграде выпускалась целая гамма таких муфт разной мощности. Только не было муфт малой мощности, которые были нужны нам. Я побы¬вал на этом заводе. Встретили меня очень хорошо. Патриоты своего гидропривода они были рады возможности его применения в авиации. Они мне сказали, что у них главная трудность была в притертости частей привода определяющих его скорость вращения. Тут особо важную роль играл подбор материала, из которого изготавливались блок ци¬линдров и распределительная плита. Утечка жидкости в этом соеди¬нении должна быть минимальной. Она определяла минимальный устойчивый ход муфты и, следовательно минимальный люфт ручки управления. Работники Кировского завода снабдили меня материалом для изготовления как блока цилиндров так и распределительной плиты, тем более, что нам требовались мизерные количества этих материалов. Вторая трудность состояла в степени притертости этих деталей друг к другу и притертости головок штоков к их гнездам. На заводе был один мас¬тер, который владел искусством "доводки" муфт Дженни.
В КБ Торопова появились сторонники, даже можно сказать энтузи¬асты гидравлической турели. Они мне всё время докладывали о ходе работы по изготовлению муфт Дженни. А когда работа совсем прекра¬тилась и детали муфты сняли со станка, я обратился к Ивану Ивановичу с вопросом, почему так получается. И получил такой ответ - за го-товность привода я ничего ни от кого не получу. А вот если мы не изготовим серийные образцы турелей, отдадут под суд. Что ж резонно. Ничего не скажешь - дело было перед самой войной.
Хочу напомнить, что при всем отрицательном отношении Сергея Владимировича Ильюшина к гидравлике, единственная принятая на воо¬ружение гидравлическая пушечная установка, была установка ИЛ-К6 на бомбардировщике Ильющина ИЛ-28.Такова краткая история гидравли¬ческих турелей в нашей авиации и мое участие в этом деле.
Кандидатская диссертация
С первых дней войны о диссертации пришлось забыть. В Москве были круглосуточные занятия с летчиками и техниками "безлошадных" хозяйств то есть строевых частей оставшихся без самолетов, уничтоженных на своих аэродромах. А в Свердловске я оказался ведущим лектором курса "Установки СПВ" и вся моя научная деятельность была направлена на вопросы этого курса. С легкой руки Бравина, а затем и Лунца, особое внимание обращалось на расчет величины силы отдачи автоматического оружия. Силы, действующие со стороны автоматики оружия, очень сильно менялись во времени, и задача расчета сил действующих на установку являлась чис¬той задачей динамики сооружений. Под силой отдачи оружия подразумевалась сила приложенная статически, но вызывавшая в материале установки такие же напряжения, как и динамически приложенные силы, действующие на уста¬новку во время стрельбы.
Мне пришлось заново разработать такие вопросы как: выбор жесткос¬ти пружин амортизатора силы отдачи, определение вели¬чины начального поджатия этих пружин, влияние сил торможения и получе¬ние минимальной величины силы отдачи каждого данного оружия. Надо ска¬зать, что всё это делалось для автоматического оружия с отводом порохо¬вых газов. До автоматического оружия с откатом ствола дело у меня пока что не дошло.
Кроме расчета силы отдачи пришлось разрабатывать и чисто конструк¬торские задачи: выбор типа амортизатора силы отдачи, вопросов обеспече¬ния надежной подачи патронной ленты, аэродинамического сопротивле¬ния установки и ряд других вопросов.
Всё это с одной стороны начисто отвлекало от гидравлической турели и, с другой стороны, разработанный мною способ определения и обес¬печения силы отдачи приемлемой величины, способ основанный на расширен¬ным мною методе построения диаграмм, предложенный профессором Михаилом Михайловичем Шишмаревым, позволяли оформить его в виде канди¬датской диссертации на тему "Теория упругого лафета".
Содержание будущей диссертации я доложил на кафедре и тема была утверждена. Руководителем был назначен профессор Бухгольц Николай Николаевич.
После возвращения Академии в Москву осенью 43-го года лекции у меня прекратились так как читать было некому, не было слушателей. Педагогическая моя деятельность исчерпывалась руководством дипломных проектов трех выпусков, шедших один за другим и чтением небольших кусов для дру¬гих факультетов.
Зима 43/44 г была посвящена постановке, проведению и обработке эксперимента с амортизаторами силы отдачи разных типов. Чрезвычайно надежным методом записи движения частей оружия, и его корпуса явился простейший прибор называемый велосиметром. Запись движения частей про¬изводилась пером по закопченной бумаге наклеенной на барабан. Скорость вращения барабана измерялась записью колебаний. Всего я про¬вел более двадцати экспериментальных стрельб на амортизаторах силы отдачи шести типов.
Забавный случай произошел при обработке данных эксперимента. Дол¬гое время расчеты не сходились с данными эксперимента. Поскольку речь шла о колебаниях я обратился за консультацией к профессору Лунцу. Тот осмотрел установку. Попросил загустить барабан и приложив к нему каран¬даш, взятый в зубы, определил, что барабан нуждается в динамичес¬кой балансировке. Эта рекомендация была совершенно излишней, так как биения барабана если они и были, происходили в направлении перпендикулярном направлению движения, записываемого прибором. Да и они если и были, полностью поглощались упругостью пера.
Нестоящая помощь пришла от Всеволода Алексеевича Протопопова. Он подошел к установке и ни с того ни с сего вручную опробовал жесткость экспериментальной установки. Сразу стало ясно что она маловата по срав¬нению с жесткостью пружин испытываемого амортизатора, а должна быть, соответственно допущению, бесконечно более жесткой. Механик Дроздов, по¬могавший, вернее изготовлявший опытную установку, подварил пару стержней и всё сразу встало на место. Никаких слов при этом Севка Протопопов не произнес. Всё сразу стало ясно. Вот так!
Вторая серьезная неувязка происходила при дальнейшей обработке велосиметрогамм. Тут я опять обратился к Протопопву. Тот пришел ко мне домой. Взял в руки велограмму и её обработку и сказал:
-"Ну, рассказывай, что к чему.
Первый же мой ответ, возникший у меня в голове, это были допущения, делаемые при всяком расчете. Этого слова "допущения" промелькнувшего в голове, всё сразу стало ясно. Я же пренебрегал действием возврат¬ной пружины затвора,как силы приложенной статически, но она же тоже влияла на движение, записанное мною, корпуса оружия. Рассказывать мне было нечего. Я сказал спасибо Севке на истинную помощь. Ныне этот Севка генерал-майер в отставке, профессор, доктор наук, лауреат государ¬ственных премий, заслуженный деятель науки. Спасибо ему. А тогда он был младший пре-подаватель, инженер-капитан.
И еще я бесконечно благодарен механику Васе Дроздову, который понимал что я хочу сделать и изготовлял всё что нужно скоро, толково и точно. Спасибо ему огромное.
Летом 44-го года работа была закончена. Были определены воз¬можности уменьшения силы отдачи оружия с отводом пороховых газов, даны рекомендации по устройству амортизаторов силы отдачи, были рассмотрены шесть типов конструкции таких амортизаторов.
Руководителем работы считался профессор Николай Николаевич Бухгольц. Но я к нему обратился всего один раз, когда в самом начале работы надо было утвердить её тему. Николая Николаевича я встретил на улице и напомнил о том, что он мой руководитель.
-"Да, да. Припоминаю.
-"Ну, так я закончил работу и хотел бы вам её показать и полу¬чить отзыв.
-"Охотно познакомлюсь с вашей работой. Только мне стало трудно читать. Я вас попрошу приходите сегодня часам к пяти ко мне домой . Рас-скажете сами, что вы сделали.
Примерно через час после этого разговора я увидел, что на дверях клуба вывешивают траурное объявление. Сообщалось что скоропостижно скончался профессор Н.Н. Бухгольц.
Пришлось за отзывом обратиться к начальнику кафедры профессору Пугачеву Владимир Семеновичу. Он прочитал работу за три дня и сделал несколько десятков замечаний. Все они, за исключением одного, были мною устранены за один вечер. Зато это единственное серьезное замечание потребовало переделки всей работы. Владимир Семенович рекомендовал вместо рассмотрения отдельных видов амортизаторов силы отдачи поставить задачу в общем виде. Дать общее решение, а уж потом перейти к частным случаям. Это значило переписать всю работу заново. Потребовалось на это три месяца. И осенью того же года все было готово к защите. Осталось получить отзывы оппонентов.
Поскольку я защищал диссертацию уже не как адъюнкт, а как соискатель, отзыва руководителя не требовалось. Порешили, что одним оппонентом будет сам Пугачев и отзыв его уже имеется, а вторым сам бог велел быть профессору Лунцу, одно время бывшим начальником нашей кафедры и читавший тот курс, который теперь вел я.
Передал я один экземпляр работы Ефим Борисовичу и буквально на следующий день он сказал мне следующее.
-" Работа толковая и, безусловно, может быть представлена на защиту. Но кое что нужно уточнить. Давайте проведем дополнительный эксперимент у нас в институте, я добавлю к вашей работе несколько слов и тогда всё будет О-КЭЙ. Без такого добавления работа не пой¬дет.
Суть замечания Лунца состояла в том, что я в работе учитывал только первую частоту гармонических колебаний. Основанием для этого служило то, что масса, закрепленная на пружине у меня в несколько десятков раз превышала массу самой пружины,А в этом случае, как это было доказано в работах А.Н. Крылова и других авторов, высшими гармониками можно было пренебречь. Лунц же предлагал мне учесть эти гармоники. Я резонно ответил Лунцу.
-"Если работа становится ценной только при помощи двух строк к ней добавленных, то это означает, что либо работа не годится, либо эти две строк ничего не меняют. Поэтому я принужден отказаться от твоего участия в качестве оппонента.
-"Так кто ж тогда будет вторым оппонентом.
-"Буду просить Михаил Михайловича Шишмарева. Тем более, что предложенный им графический метод исследования гармонических колебаний мною взят в качестве основного метода работы.
-"Хорошо - сказал Ефим Борисович - только ты ничего не говори о том,что я отказался быть оппонентом. Один этот факт угробит за¬щиту." И так вроде договорились.
Через несколько дней я встретился с Михаил Михайловичем и попросил его согласия быть оппонентом. Тот охотно согласился, только спросил меня, занимаюсь ли я высшими частотами колебаний. Нет, говорю, не занимаюсь. В таком случае Шишмарев выразил согласие оппонировать и добавил.
-"Встретил я Лунца. Он мне сказал, что отказался быть оппонентом вашей работы именно потому, что вы не учитываете высших частот. А учитывать их ни к чему.
Я буквально обалдел от такого заявления. Значит, дорогой Ефим Борисович не только не скрыл своего отказа, но поспешил предупредить второго возможного оппонента. Ну, раз так, то и я не буду джентльменом. В вводном разделе - "наука до Боровикова" я умол¬чал о том, что этими вопросами занимался профессор Лунц. Дело в том, что он взял некоторые разделы из труда "Динамика сооружений» Бернштейна и интерпретировал их применительно к силе отдачи. От себя самого он не вложил в расчет амортизаторов ничего. Я так и написал в переделанном мною введении.
За пapy дней перед засеванием ученого совета с моей защитой встречаю в коридоре Лунца. Он размахивая моей диссертацией громогласно заявил.
-"Ловко ты меня раздел. Рисковый ты человек. Я день просижу. Ночь просижу, а от твоей стряпни камня на ни камне не оставляю.
-"А у меня, дорогой Ефим Борисович, с детства одно правило -когда на меня замахиваются, я бью первым. А там посмотрим, "Он сангаж апрэ он вуа" как говаривал Наполеон. "Сначала ввяжемся в драку, а потом будет видно".
На этом расстались. Понятно, что я побежал на кафедру. Мол, так и так, рассказал про проделку Лунца. Ребята взбесились. Пусть только выступит на защите - мы ему покажем. А показать они могли. Особенно Всеволод Протопопов, бывший тогдa младшим преподавателем и еще не защитившим свою кандидатскую. Ныне он заслуженный деятель науки, лауреат государственной премии, профессор, доктор технических наук генерал-майор в отставке.
Договорились, что сначала отбиваться буду я сам. А потом, если потребуется, выступят и ребята с кафедры. К защите я подготовил соответ¬ствующий труд Крылова с отмеченным местом нужной цитаты. Самое главное состояло в том, что на том же заседании ученого совета рассматривалась диссертация Родиона Поветкина с положительным отзывом Лунца. А в работе Поветкина высшие гармоники тоже не учитывались, но с гораздо меньшим основанием. У него масса пружин и масса закрепленной пружине детали соизмеримы и было гораздо меньше оснований пренебрегать высшими гармониками. А он ими тоже пренебрег.
Защита прошла гладко. Профессор Лунц слово не брал и на банкете был тамадой. Бог ему простит. Судьба его неважная. Он, в конце концов, спился. Был уволен из армии. Работал не то в одесском, не то в Николаевском судостроительном институте. Где и спился окончательно.
На защите присутствовали работники НИИ-2, которые тоже занимались вопросами уменьшения силы отдачи. Однако никто из них не выступил. На вопрос, почему же? ответили: тут всё были военные в блестящей форме. Где уж нам было выступать.
Банкет по случаю успешной защиты провели вместе с Поветкиным у меня дома. Время было военное. Электроэнергию нет-нет да выключали. На этот случай притащили с кафедры аккумуляторы. Всё было очень мало и гладко. Первым выступил Вадим Иваныч Орехов. Он сказал, что берет слово, во-первых, как генерал-лейтенант, во-вторых, как начальнику управления кадров ВВС РККП и главное, как друг хозяина дома. Вслед за ним слово взял Дмирий Александрович Вентцель и сказал буквально следующее. Запомнил я его выступление на всю мою жизнь.
-"Хотя я только генерал-майор, но я тоже человек и сознаюсь вам, то всю жизнь мечтал быть домашней хозяйкой. Готовить обед, утирать носы детям. Именно для этого я и женился. Но жена оказалась, не в состоянии меня содержать и мне пришлось идти на работу. И так я поневоле пошел работать, стал доктором, даже профессором, членом академии артиллерийских нayк, лауреатом государственной премии. Но всё это так В душе я был и остаюсь домашней хозяйкой. Поднимаю тост за домашних хозяек.
Были на банкете все кому быть положено. И всё было, как следует.
И только на другой день я сообразил о серьезной своей ошибке. Я забыл
позвать на вечер механика Дроздова, который мне помогал провести эксперимент. Без него я бы ничего не сделал. Краснею, когда вспоминаю про этот позорный факт.
Что ни говори, но защита, в общем то, прошла формально. От заключительного слова я отказался. Возражений не было, и спорить было нечего.
Настоящая защита была в КБ авиационного вооружения, где проектировались пушечные авиационные установки. Беседа была с глазу на глаз с главными конструкторами - Веневидовым и Можаровским и с инженерами-конструкторами. Вот там были действительно сложные вопросы, ответ на которые был объяснять различные казусы практики проектирования и испытаний амортизаторов силы отдачи. В их установке мною были во время этой беседа обнаружен ряд серьезных недостатков. Из за них впоследствии были отказы оружия и поломки самой установки.
Ко времени нашей встречи эти дефекты установки еще не были выявлены, но конструкторы проявили к моим замечаниям очень большое внимание. Однако через небольшое время этот интерес пропал. Перестали звонить и больше к себе не приглашали. Я напрашиваться не стал, но при случайной встрече спросил, в чем дело. Мне сказали что о нашей встрече они рассказали начальнику Ногинского полигона авиационного вооружения, которым в то время был всё тот же Михаил Васильевич Гуревич. Он отнесся отрицательно к моим предложениям и сказал, что с этими амортизаторами силы отдачи мы войну выигрываем и что ничего переделывать не надо. Вот так то. Установка в дело не пошла и по предсказанным мною причинам. Вскоре это КБ было закрыто.
Мне и Николаю Ивановичу Зенкевичу предложили остаться в адъюнктуре Академии. Мы согласились. Предстояло сдать экзамены кан-дидатского минимума. В течение трех лет аспирантуры нужно было подготовить и за¬щитить диссертацию на ученую степень кандидата наук. На сдачу этих эк экзаменов отводился первый год аспирантуры. Если бы в то время я знал, что у меня двойное высшее образование - ВМУ и ВВИА - мне не нужно было бы сдавать кандидатский минимум. Он засчитывался бы автоматически
Адъюнктура должна была закончиться в октябре 1941 года. Но закончилась она раньше - 22 июня 1941 года.
Это были очень продуктивные годы. Вот что было мною сделано за это время:
- в основном закончена диссертация на тему "Возможности применения гидравлического привода наводки в авиационных артиллерийских установках;
- участие в Финской кампании в качестве инженера по вооружению 55 полка скоростных бомбардировщиков;
- написана с участием Седленека Г.И. книга "Вооружение самолета", 26 авторских листов;
- написано письмо в ЦК ВКП/б/ о недостатках в боевой подготовке ВВС страны;
- участие в переписи самолетов ВВС РККА.
- постоянное сотрудничество в журнале "Вестник воздушного флота";
- работа нештатным консультантом ТАСС по военным вопросам;
- участие в качестве председателя в комиссии по проверке НИПАВ - Научно-испытательного полигона авиационного вооружения.
В личной и семейной жизни тоже были кое-какие перемены - родился второй сын - Павел.
Вообще весь этот период можно назвать "звездным часом".
В это же время получил партийное взыскание - выговор без занесения в личное дело. Тогда же он и был снят.
Обо всем этом я и расскажу в главе "Адъюнктура".
Гидравлическая"золушка"
Как то в середине тридцатых годов во время практики на заводе артиллерийских установок нам показали опытный образец электрифицированной установки ЭТУР-9.В этой турели электропривод применялся только для грубой переброски оружия из одного сектора обстрела в другой. Тут же я вспомнил про муфты "Дженни", широко применяющиеся в артиллерийских и торпедных установках на флоте. Об этой муфте рассказывал нам артиллерийский старшина -комендор - "это такая штука вот вертится с максимальной скоростью в одну сторону, а потом, не останавливаясь крутится обратно с такой же скоростью".
А почему бы не поставить на пулеметные турели такие же муфты плавной наводки? Эта мысль запала мне в голову и когда речь зашла о теме дипломного проектирования, сомнений у меня не было - это будет проект гидравлической пушечной турели.
Тема была одобрена кафедрой. Руководителями были назначены профессор Бравин Е.Л. и Пугачев В.С., последний в качестве руководителя второй части проекта - прицела воздушной стрельбы. Прицел был добавлен по предложению начальника факультета Гуревича М.С. Я не возражал. Начнем работу, а там будет видно.
По рекомендации того Гуревича "за основу" была взята турель самолета С.В. Ильюшина ДБ-3 или, что то же, ИЛ-4. Консультантами были назначены конструкторы вооруженцы КБ Ильюшина Федоров и Баже¬нов.
Работа над проектом шла вполне успешно. Основное затруднение состояло в создании компактной системы перехода от управления на¬водкой при помощи гидравлического привода к чисто ручному управле¬нию. Не знаю, откуда явилась эта бредовая идея двойного управления, но хлопот она мне доставила больше, чем требовалось.
Что касается прицела, то в гидроприводе наводки была одна деталь, угол наклона которой соответствовал угловой скорости и мог быть использован как датчик угловой скорости наводки или при синхронизации угловой скорости цели и угловой скорости наводки был бы пропорционален углу прицеливания. Надо было только умножить эту скорость на время полета снаряда до цели и получить таким образом угол упреждения.
Вот жанровая сценка времен дипломного проектирования. Дело было жарким летом. В тумбочке около моего кульмана я держал охлажденное пиво, и время от времени потягивал глоток за глотком. Я попросил Владимира Семеновича Пугачева посмотреть, что я делаю. Меня интересо¬вало, имею ли я право так вводить угол упреждения. Я тут же от души предложил профессору стаканчик холодного пивка. Тот удивленно на меня посмотрел и отказался. Я же позволил себе приложиться. Далее последовал такой разговор:
" Я сейчас очень устал. Мне трудно сообразить просто верно или неверно вы рассчитываете. Сейчас посмотрим". Владимир Семенович тут же разложил выражение для угла упреждения в ряд, откинул все члены кроме первого и сказал, что я вправе вычислять угол упреждения по моей формуле. Так я и поступил. На этом вся консультация Владимиром Семеновичем была исчерпана. Примерно то же самое было и с основным руководителем проекта Евгением Леонидовичем Бравиным. Всё лето он был в отпуске и приехал только тогда, когда проект был почти совсем готов. Замечания его к проекту исчерпались... тем, что там где надо к слову "патрон", написанному у меня, он добавил частицу "ов", то есть не столько-то патрон, а столько-то патронов.
Был еще один конфуз. Первый из нашей серии недоразумений, которые у меня произошли с профессором Лунцем Ефимом Борисовичем. В проекте требовался расчет на прочность фермы лафета пушки. Ферма была очень сложной конструкции и расчету таких ферм на прочность при действии на нею силы отдачи, нас не учили. Я обратился за консультацией к Ефиму Борисовичу.
-" Это мы сейчас. В два счета. Приходите завтра". Но "завтра" было то же, что и сегодня - приходите завтра. Так и не состоялась эта консультация. А в записке к дипломному проекту под заголовком "Расчет лафетов на прочность" было оставлено пустое место.
Защита проекта проходила в конференц-зале. В конце своего док¬лада я сказал, что так делать, как сделал я, делать нельзя. Что ни¬какого дублирования наводки быть не должно. И далее стал распро¬странятся на тему, какой должна быть турель с механизированной на¬водкой. По этому руслу и пошли все вопросы и ответы. А про чертежи на стене - забыли.
В целом я рассматривал этот проект просто как инженерную разведку и на реализации выводов из испытаний пушечных установок в Научном испытательном полигоне авиационного вооружения.
В адъюнктуре я стал продолжать начатое в дипломном проект. Темой диссертации мне на кафедре утвердили - "Возможности приме¬нения гидравлического привода наводки в установках СПВ". В общем надо было уточнить и обосновать ТТТ к такой турели и показать на практике возможность её осуществления. Иначе говоря, я поставил себе целью спроектировать и на опытном заводе изготовить гидравлическую пушечную турель. Сначала я думал всё это сделать в КБ Ильюшина, но их этого ничего не получилось. Пришлось обратиться к конструктору Ивану Ивановичу Торопову, который понял мою мысль и вклю¬чил проект турели в план исследовательской работы его КБ.
Но кандидатскую диссертацию я сделал не о механизации подвиж¬ных установок СПВ, а по теории упругого лафета, то есть совершенно из другой области. Надо сказать, почему это так произошло.
Дело в том, что на той стадии развития подвижных установок СПБ или иначе говоря авиационных артиллерийских установок - ААУ - ак¬туальной темой было обоснование необходимости их механизации и фор¬мулирования требований к турели с приводом плавной наводки.
Как я уже говорил, все основные требования к такому приводу и к такой установке у меня были разработаны в дипломном проекте. Надлежало требования, основанные на интуиции и на общих соображе¬ниях теоретизировать, если можно так выразиться. Затем по этим тре¬бованиям спроектировать и изготовить опытную установку. Именно этим я и занимался перед самой войной. Началась война. Нас из адъюнктов перевели в преподавателей. На плечи адъюнктов легла вся работа ка¬федры СПВ факультета вооружения академии им. Жуковского. Работа над гидравлической турелью сама собой прекратилась. Было не до этого.
И вот в конце 41 года мы "вдруг" получили из Перми со склада ВВС полный комплект английской турели Бултон Под с гидравличес¬ким приводом Хеле Шау. Почти все мои предложения по созданию механизированной турели были в этой английской турели выполнены. Да и сама тема как бы перестала быть актуальной.
Кстати надо рассказать о судьбе этого образца английской турели, который попал к нам. По здравому смыслу я решил тотчас после войны передать эту установку в КБ Можаровского-Веневидова для изучения, исследования и использования при разработке нашей подвиж¬ной пушечной установки. Так в этом КБ были созданы установки ТУМ-5 и ТУМ-7. Передавая в это КБ турель Бултон Под я предупредил, чтобы привод делали в точности по английскому образцу и ничего не выб¬расывали бы и не добавляли. Указанные выше установки не прошли испытаний и не были приняты. Наводить практически было невозможно. Слишком велик был мертвый ход привода или люфт. Насколько я мог ра¬зобраться в этом деле, поскольку сам я этим приводом уже не занимался, дело было в том, что не были соблюдены точные размеры элемента гидравлического привода. Были выброшены некоторые детали гидропривод да, обеспечивающие минимальный мертвый ход ручки управления приво¬дом то есть наводкой оружия.
Надо сказать, что неудача с этими турелями послужила одной из причин ликвидации этого КБ. Любопытно, что сами конструктора забыли, что турель англичан им передал я и рассказывали мне о своей ту¬рели позабыв о Бултон-Пол.
Забавный разговор произошел в день отчета этого КБ о его ра¬боте. Они спрашивали, как поступить - сначала сделать отчет, а по¬том показ образцов и лишь в самом конце - банкет. Или наоборот сначала небольшой банкет, а потом доклад. В ответ на этот вопрос кто-то гостей рассказал, как дочь спрашивала отца, что ей на¬деть в первую брачную ночь. Что ни одевай, итог будет тот же - отве¬тил отец. КБ всё равно закрыли. Видимо вопрос о нем был решен ранее, и не зависел от отчета КБ.
Не хочется расставаться с рассказом о гидравлической турели. Как я уже говорил, в основу турели моего дипломного проекта была положена турель самолета конструкции С.В. Ильюшина. Консультантами были Баженов и Федоров. Им обоим идея гидравлической турели очень понравилась, и после защиты диплома настало время реализовать проект. Тему задавало управление ВВС. Исполнителя надлежало найти мне. Прежде всего, я обратился к консультантам из КБ Ильюшина. Они оба согласились принять участие в этой работе. Надлежало получить согласие самого Сергея Владимировича Ильюшина. В его КБ я сделал док¬лад о гидроприводе как таковом и о его применении у нас. Первую часть Сергей Владимирович выслушал а на вторую - применение - не остался. Сразу интерес аудитории пропал. Ильюшин якобы сказал, что в его КБ гидравлическим приводом заниматься не будут, и он не разрешил моим консультантам принимать участие в этой ра¬боте. Пришлось обратиться в другие КБ. Тема управления ВВС была пе¬редана в КБ Ивана Ивановича Торопова, как сверхплановая исследова¬тельская работа. Кроме того, в КБ были плановые, заданные ВВС, темы, связанные с установкой на самолетах 12.7 мм пулемета Березина. Естественно предпочтение отдавалось этим заказам, а не гидравлической турели. Были разработаны чертежи изготовления муфт "Дженни" мощностью 0.5 л.с. для привода горизонтальной наводки и мощностью 0.25 для привода вертикальной наводки. Такие приводы или как их на¬зывали, муфты широко применялись во флоте. На Кировском заводе в Ленинграде выпускалась целая гамма таких муфт разной мощности. Только не было муфт малой мощности, которые были нужны нам. Я побы¬вал на этом заводе. Встретили меня очень хорошо. Патриоты своего гидропривода они были рады возможности его применения в авиации. Они мне сказали, что у них главная трудность была в притертости частей привода определяющих его скорость вращения. Тут особо важную роль играл подбор материала, из которого изготавливались блок ци¬линдров и распределительная плита. Утечка жидкости в этом соеди¬нении должна быть минимальной. Она определяла минимальный устойчивый ход муфты и, следовательно минимальный люфт ручки управления. Работники Кировского завода снабдили меня материалом для изготовления как блока цилиндров так и распределительной плиты, тем более, что нам требовались мизерные количества этих материалов. Вторая трудность состояла в степени притертости этих деталей друг к другу и притертости головок штоков к их гнездам. На заводе был один мас¬тер, который владел искусством "доводки" муфт Дженни.
В КБ Торопова появились сторонники, даже можно сказать энтузи¬асты гидравлической турели. Они мне всё время докладывали о ходе работы по изготовлению муфт Дженни. А когда работа совсем прекра¬тилась и детали муфты сняли со станка, я обратился к Ивану Ивановичу с вопросом, почему так получается. И получил такой ответ - за го-товность привода я ничего ни от кого не получу. А вот если мы не изготовим серийные образцы турелей, отдадут под суд. Что ж резонно. Ничего не скажешь - дело было перед самой войной.
Хочу напомнить, что при всем отрицательном отношении Сергея Владимировича Ильюшина к гидравлике, единственная принятая на воо¬ружение гидравлическая пушечная установка, была установка ИЛ-К6 на бомбардировщике Ильющина ИЛ-28.Такова краткая история гидравли¬ческих турелей в нашей авиации и мое участие в этом деле.
Кандидатская диссертация
С первых дней войны о диссертации пришлось забыть. В Москве были круглосуточные занятия с летчиками и техниками "безлошадных" хозяйств то есть строевых частей оставшихся без самолетов, уничтоженных на своих аэродромах. А в Свердловске я оказался ведущим лектором курса "Установки СПВ" и вся моя научная деятельность была направлена на вопросы этого курса. С легкой руки Бравина, а затем и Лунца, особое внимание обращалось на расчет величины силы отдачи автоматического оружия. Силы, действующие со стороны автоматики оружия, очень сильно менялись во времени, и задача расчета сил действующих на установку являлась чис¬той задачей динамики сооружений. Под силой отдачи оружия подразумевалась сила приложенная статически, но вызывавшая в материале установки такие же напряжения, как и динамически приложенные силы, действующие на уста¬новку во время стрельбы.
Мне пришлось заново разработать такие вопросы как: выбор жесткос¬ти пружин амортизатора силы отдачи, определение вели¬чины начального поджатия этих пружин, влияние сил торможения и получе¬ние минимальной величины силы отдачи каждого данного оружия. Надо ска¬зать, что всё это делалось для автоматического оружия с отводом порохо¬вых газов. До автоматического оружия с откатом ствола дело у меня пока что не дошло.
Кроме расчета силы отдачи пришлось разрабатывать и чисто конструк¬торские задачи: выбор типа амортизатора силы отдачи, вопросов обеспече¬ния надежной подачи патронной ленты, аэродинамического сопротивле¬ния установки и ряд других вопросов.
Всё это с одной стороны начисто отвлекало от гидравлической турели и, с другой стороны, разработанный мною способ определения и обес¬печения силы отдачи приемлемой величины, способ основанный на расширен¬ным мною методе построения диаграмм, предложенный профессором Михаилом Михайловичем Шишмаревым, позволяли оформить его в виде канди¬датской диссертации на тему "Теория упругого лафета".
Содержание будущей диссертации я доложил на кафедре и тема была утверждена. Руководителем был назначен профессор Бухгольц Николай Николаевич.
После возвращения Академии в Москву осенью 43-го года лекции у меня прекратились так как читать было некому, не было слушателей. Педагогическая моя деятельность исчерпывалась руководством дипломных проектов трех выпусков, шедших один за другим и чтением небольших кусов для дру¬гих факультетов.
Зима 43/44 г была посвящена постановке, проведению и обработке эксперимента с амортизаторами силы отдачи разных типов. Чрезвычайно надежным методом записи движения частей оружия, и его корпуса явился простейший прибор называемый велосиметром. Запись движения частей про¬изводилась пером по закопченной бумаге наклеенной на барабан. Скорость вращения барабана измерялась записью колебаний. Всего я про¬вел более двадцати экспериментальных стрельб на амортизаторах силы отдачи шести типов.
Забавный случай произошел при обработке данных эксперимента. Дол¬гое время расчеты не сходились с данными эксперимента. Поскольку речь шла о колебаниях я обратился за консультацией к профессору Лунцу. Тот осмотрел установку. Попросил загустить барабан и приложив к нему каран¬даш, взятый в зубы, определил, что барабан нуждается в динамичес¬кой балансировке. Эта рекомендация была совершенно излишней, так как биения барабана если они и были, происходили в направлении перпендикулярном направлению движения, записываемого прибором. Да и они если и были, полностью поглощались упругостью пера.
Нестоящая помощь пришла от Всеволода Алексеевича Протопопова. Он подошел к установке и ни с того ни с сего вручную опробовал жесткость экспериментальной установки. Сразу стало ясно что она маловата по срав¬нению с жесткостью пружин испытываемого амортизатора, а должна быть, соответственно допущению, бесконечно более жесткой. Механик Дроздов, по¬могавший, вернее изготовлявший опытную установку, подварил пару стержней и всё сразу встало на место. Никаких слов при этом Севка Протопопов не произнес. Всё сразу стало ясно. Вот так!
Вторая серьезная неувязка происходила при дальнейшей обработке велосиметрогамм. Тут я опять обратился к Протопопву. Тот пришел ко мне домой. Взял в руки велограмму и её обработку и сказал:
-"Ну, рассказывай, что к чему.
Первый же мой ответ, возникший у меня в голове, это были допущения, делаемые при всяком расчете. Этого слова "допущения" промелькнувшего в голове, всё сразу стало ясно. Я же пренебрегал действием возврат¬ной пружины затвора,как силы приложенной статически, но она же тоже влияла на движение, записанное мною, корпуса оружия. Рассказывать мне было нечего. Я сказал спасибо Севке на истинную помощь. Ныне этот Севка генерал-майер в отставке, профессор, доктор наук, лауреат государ¬ственных премий, заслуженный деятель науки. Спасибо ему. А тогда он был младший пре-подаватель, инженер-капитан.
И еще я бесконечно благодарен механику Васе Дроздову, который понимал что я хочу сделать и изготовлял всё что нужно скоро, толково и точно. Спасибо ему огромное.
Летом 44-го года работа была закончена. Были определены воз¬можности уменьшения силы отдачи оружия с отводом пороховых газов, даны рекомендации по устройству амортизаторов силы отдачи, были рассмотрены шесть типов конструкции таких амортизаторов.
Руководителем работы считался профессор Николай Николаевич Бухгольц. Но я к нему обратился всего один раз, когда в самом начале работы надо было утвердить её тему. Николая Николаевича я встретил на улице и напомнил о том, что он мой руководитель.
-"Да, да. Припоминаю.
-"Ну, так я закончил работу и хотел бы вам её показать и полу¬чить отзыв.
-"Охотно познакомлюсь с вашей работой. Только мне стало трудно читать. Я вас попрошу приходите сегодня часам к пяти ко мне домой . Рас-скажете сами, что вы сделали.
Примерно через час после этого разговора я увидел, что на дверях клуба вывешивают траурное объявление. Сообщалось что скоропостижно скончался профессор Н.Н. Бухгольц.
Пришлось за отзывом обратиться к начальнику кафедры профессору Пугачеву Владимир Семеновичу. Он прочитал работу за три дня и сделал несколько десятков замечаний. Все они, за исключением одного, были мною устранены за один вечер. Зато это единственное серьезное замечание потребовало переделки всей работы. Владимир Семенович рекомендовал вместо рассмотрения отдельных видов амортизаторов силы отдачи поставить задачу в общем виде. Дать общее решение, а уж потом перейти к частным случаям. Это значило переписать всю работу заново. Потребовалось на это три месяца. И осенью того же года все было готово к защите. Осталось получить отзывы оппонентов.
Поскольку я защищал диссертацию уже не как адъюнкт, а как соискатель, отзыва руководителя не требовалось. Порешили, что одним оппонентом будет сам Пугачев и отзыв его уже имеется, а вторым сам бог велел быть профессору Лунцу, одно время бывшим начальником нашей кафедры и читавший тот курс, который теперь вел я.
Передал я один экземпляр работы Ефим Борисовичу и буквально на следующий день он сказал мне следующее.
-" Работа толковая и, безусловно, может быть представлена на защиту. Но кое что нужно уточнить. Давайте проведем дополнительный эксперимент у нас в институте, я добавлю к вашей работе несколько слов и тогда всё будет О-КЭЙ. Без такого добавления работа не пой¬дет.
Суть замечания Лунца состояла в том, что я в работе учитывал только первую частоту гармонических колебаний. Основанием для этого служило то, что масса, закрепленная на пружине у меня в несколько десятков раз превышала массу самой пружины,А в этом случае, как это было доказано в работах А.Н. Крылова и других авторов, высшими гармониками можно было пренебречь. Лунц же предлагал мне учесть эти гармоники. Я резонно ответил Лунцу.
-"Если работа становится ценной только при помощи двух строк к ней добавленных, то это означает, что либо работа не годится, либо эти две строк ничего не меняют. Поэтому я принужден отказаться от твоего участия в качестве оппонента.
-"Так кто ж тогда будет вторым оппонентом.
-"Буду просить Михаил Михайловича Шишмарева. Тем более, что предложенный им графический метод исследования гармонических колебаний мною взят в качестве основного метода работы.
-"Хорошо - сказал Ефим Борисович - только ты ничего не говори о том,что я отказался быть оппонентом. Один этот факт угробит за¬щиту." И так вроде договорились.
Через несколько дней я встретился с Михаил Михайловичем и попросил его согласия быть оппонентом. Тот охотно согласился, только спросил меня, занимаюсь ли я высшими частотами колебаний. Нет, говорю, не занимаюсь. В таком случае Шишмарев выразил согласие оппонировать и добавил.
-"Встретил я Лунца. Он мне сказал, что отказался быть оппонентом вашей работы именно потому, что вы не учитываете высших частот. А учитывать их ни к чему.
Я буквально обалдел от такого заявления. Значит, дорогой Ефим Борисович не только не скрыл своего отказа, но поспешил предупредить второго возможного оппонента. Ну, раз так, то и я не буду джентльменом. В вводном разделе - "наука до Боровикова" я умол¬чал о том, что этими вопросами занимался профессор Лунц. Дело в том, что он взял некоторые разделы из труда "Динамика сооружений» Бернштейна и интерпретировал их применительно к силе отдачи. От себя самого он не вложил в расчет амортизаторов ничего. Я так и написал в переделанном мною введении.
За пapy дней перед засеванием ученого совета с моей защитой встречаю в коридоре Лунца. Он размахивая моей диссертацией громогласно заявил.
-"Ловко ты меня раздел. Рисковый ты человек. Я день просижу. Ночь просижу, а от твоей стряпни камня на ни камне не оставляю.
-"А у меня, дорогой Ефим Борисович, с детства одно правило -когда на меня замахиваются, я бью первым. А там посмотрим, "Он сангаж апрэ он вуа" как говаривал Наполеон. "Сначала ввяжемся в драку, а потом будет видно".
На этом расстались. Понятно, что я побежал на кафедру. Мол, так и так, рассказал про проделку Лунца. Ребята взбесились. Пусть только выступит на защите - мы ему покажем. А показать они могли. Особенно Всеволод Протопопов, бывший тогдa младшим преподавателем и еще не защитившим свою кандидатскую. Ныне он заслуженный деятель науки, лауреат государственной премии, профессор, доктор технических наук генерал-майор в отставке.
Договорились, что сначала отбиваться буду я сам. А потом, если потребуется, выступят и ребята с кафедры. К защите я подготовил соответ¬ствующий труд Крылова с отмеченным местом нужной цитаты. Самое главное состояло в том, что на том же заседании ученого совета рассматривалась диссертация Родиона Поветкина с положительным отзывом Лунца. А в работе Поветкина высшие гармоники тоже не учитывались, но с гораздо меньшим основанием. У него масса пружин и масса закрепленной пружине детали соизмеримы и было гораздо меньше оснований пренебрегать высшими гармониками. А он ими тоже пренебрег.
Защита прошла гладко. Профессор Лунц слово не брал и на банкете был тамадой. Бог ему простит. Судьба его неважная. Он, в конце концов, спился. Был уволен из армии. Работал не то в одесском, не то в Николаевском судостроительном институте. Где и спился окончательно.
На защите присутствовали работники НИИ-2, которые тоже занимались вопросами уменьшения силы отдачи. Однако никто из них не выступил. На вопрос, почему же? ответили: тут всё были военные в блестящей форме. Где уж нам было выступать.
Банкет по случаю успешной защиты провели вместе с Поветкиным у меня дома. Время было военное. Электроэнергию нет-нет да выключали. На этот случай притащили с кафедры аккумуляторы. Всё было очень мало и гладко. Первым выступил Вадим Иваныч Орехов. Он сказал, что берет слово, во-первых, как генерал-лейтенант, во-вторых, как начальнику управления кадров ВВС РККП и главное, как друг хозяина дома. Вслед за ним слово взял Дмирий Александрович Вентцель и сказал буквально следующее. Запомнил я его выступление на всю мою жизнь.
-"Хотя я только генерал-майор, но я тоже человек и сознаюсь вам, то всю жизнь мечтал быть домашней хозяйкой. Готовить обед, утирать носы детям. Именно для этого я и женился. Но жена оказалась, не в состоянии меня содержать и мне пришлось идти на работу. И так я поневоле пошел работать, стал доктором, даже профессором, членом академии артиллерийских нayк, лауреатом государственной премии. Но всё это так В душе я был и остаюсь домашней хозяйкой. Поднимаю тост за домашних хозяек.
Были на банкете все кому быть положено. И всё было, как следует.
И только на другой день я сообразил о серьезной своей ошибке. Я забыл
позвать на вечер механика Дроздова, который мне помогал провести эксперимент. Без него я бы ничего не сделал. Краснею, когда вспоминаю про этот позорный факт.
Что ни говори, но защита, в общем то, прошла формально. От заключительного слова я отказался. Возражений не было, и спорить было нечего.
Настоящая защита была в КБ авиационного вооружения, где проектировались пушечные авиационные установки. Беседа была с глазу на глаз с главными конструкторами - Веневидовым и Можаровским и с инженерами-конструкторами. Вот там были действительно сложные вопросы, ответ на которые был объяснять различные казусы практики проектирования и испытаний амортизаторов силы отдачи. В их установке мною были во время этой беседа обнаружен ряд серьезных недостатков. Из за них впоследствии были отказы оружия и поломки самой установки.
Ко времени нашей встречи эти дефекты установки еще не были выявлены, но конструкторы проявили к моим замечаниям очень большое внимание. Однако через небольшое время этот интерес пропал. Перестали звонить и больше к себе не приглашали. Я напрашиваться не стал, но при случайной встрече спросил, в чем дело. Мне сказали что о нашей встрече они рассказали начальнику Ногинского полигона авиационного вооружения, которым в то время был всё тот же Михаил Васильевич Гуревич. Он отнесся отрицательно к моим предложениям и сказал, что с этими амортизаторами силы отдачи мы войну выигрываем и что ничего переделывать не надо. Вот так то. Установка в дело не пошла и по предсказанным мною причинам. Вскоре это КБ было закрыто.