Мемуары деда - 1922 г. - Москва. Окончание

[oryx_and_crake]

Все записи деда

ПИОНЕРКОММУНА И БЮРО ЮНЫХ ПИОНЕРОВ

Откуда появилась идея создания пионеркоммуны сказать трудно. Может быть по косвенному влиянию коммуны "Прорыв". Или из разговоров об обще-стве "Друзья нового быта". Скорее всего можно сказать, что такая идея носилась в воздухе.
И на самом деле, почему бы не создать такой детский дом, где ребята были бы сами себе хозяева. Чтобы было действительное самоуправление. Чтобы жили ребята по пионерским законам. Поговорил об этом с активом пионерского отряда. Рассказал Холодову. Тот вполне одобрил и обещал поддержку парт-ячейки и профсоюза. Заведующего поселком Исаака Марковича Духовного уговорить было не трудно. Но надо было все хорошо обдумать. Так легко покалечить ребят душевно. Увлечь их хорошей идеей, а потом сказать - ах! Не вышло!
Я про себя решил, что пионеркоммуна должна быть началом создания детской республики, которая выросла бы из пионеркоммуны естественным путем. По моему замыслу, с которым я ни с кем не делился, создаваемая пионер-коммуна должна была дать руководящие кадры для всей детской социалистической республике. Но до республики дело не дошло. Я совсем не учел самого сложного препятствия -отсутствие кадров пионервожатых требуемого уровня. Это, во-первых, и, во-вторых, через полтора года я должен был идти в армию, коммуна все же была создана и просуществовала два с половиной года. Полтора года заведующим и ответственным лицом был я, а в последнее время вожатый Болшев. Коммуна кончилась сама собой. Ребята закончили семилетку и ушли, кто в техникум, кто в фабзавуч .
Вот об этих первых полутора годах жизни коммуны и пойдет речь.

И так решено - создаем детский дом, в котором будут только пионеры и жить который должен по пионерским законам. Никакого документа вроде устава или плана работы с меня не потребовали. А жаль. Никаких документов о том, что жила была в Малаховке такая коммуна, не осталось. Все, чем я сейчас располагаю это мои письма в Москву из Морского училища и статья неизвестной мне О. Ильинской в журнале "На путях к новой школе", в которой описывается пионердом и пионеркоммуна в Малаховском детском поселке МОНО. О пионердоме я рассказывать не буду. Я им не занимался. К началу пионеркоммуны я был штатным работником уездного комитета РКСМ - заместителем за-ведующего бюро юных пионеров Московского уезда. В течение всего времени до флота я совмещал две должности - заведующего детским домом "Пионер-коммуна" и штатным работником Укома комсомола. Жил я с ребятами в одном, отведенном под коммуну дачном доме. Утром ребята шли в школу, а я на поезд в Москву на службу. Приезжал часам к 7 - 8 вечера, когда у ребят было свободное время и "шумный час", о котором позже расскажу. И конечно все выходные дни я проводил с коммунарами. После такого длинного вступления можно пе-рейти к рассказу о создании коммуны.
Было решено, что все коммунары будут из одного и того же класса II ступени, хотя и из разных классных групп. Нарушать что бы то ни было в школе мы не хотели. Пускай ребята, кто где учился там и оставался. Страшно было совсем замыкать ребят на себя. В комсомольском клубе я собрал всех пионеров этого класса, не помню какого, пожалуй, пятого, и сказал им буквально следующее:
- "Ребята! Есть возможность жить так, как нам всем хотелось бы. Нам дают дачу после ремонта и на этой даче соберем всех желающих пионеров. Жить будем самостоятельно. Воспитателем буду я и мой помощник. Больше никого. Хозяйничать будете сами. Сами все в доме дооборудуете. Сами будете получать все довольствие, все продукты. Сами будете убирать дом и готовить пищу. Во главе дома будет стоять Совет вожатых, выбранных вами самими по моему предложению. Решения Совета будут обязательны для всех, в том числе и для меня. Как член коммуны я и мой помощник обязаны будем выполнять все обязанности коммунара. Вот только заниматься уборкой и готовкой пищи я не смогу, так как я еще и работник Укома. Работать придется много и подчас будет трудно, но очень интересно. Скучать и баловаться будет некогда. За это я вам ручаюсь. Вы люди взрослые и решение принимайте сами".
На многочисленные вопросы о порядках в коммуне и вообще, что и как будет, я неизменно отвечал одно и тоже - будет так, как вы решите, конечно, в пределах разумного, за чем я прослежу сам. Вступлений не было, были одни вопросы. Началась запись желающих вступить в коммуну. Дан был срок три дня, в течение которых ребята должны были прийти в клуб и дать мне пись-менное заявление о желании вступить в коммуну и обязательство выполнять все правила коммунаров.
Записалось 10 мальчиков и 16 девочек. Потом ребята привели беспризорника Шарифа Губайдуллина и приняли его в коммуну. Только он один учился в другом классе.
Работа в коммуне началась с того, что до начала учебного года нужно было освоить помещение, превратить его из дачи в общежитие пионеров. Что ребята усвоили сразу и всерьез это то, что они сами хозяева. Я поддерживал в них такое "хозяйское" настроение и, когда ко мне обращались за советом, я в большинстве случаев совета не давал - решайте сами, хоть это, подчас, и было очень трудно - удержаться от совета.
Вся работа шла по звеньям, которые были созданы прежде всего - три звена по восемь человек. Вожатые вошли в совет. Кроме того, был выбран на общем собрании Председатель совета и его секретарь. Всего в Совете было пять человек. Надо было распределить комнаты между мальчиками и девочка-ми. Расселить кого куда. Где столовая, где Ленинская комната и т.п. Надо было получить на складе мебель, при чем выбирать самим и самим доставить на подводе. Выбрать и развесить шторы и все это самим. Тут я ничего никому не со-ветовал. Моя обязанность была выбить наряды в Управлении детским поселком. Доходило до курьезов. Так ребята где-то узнали, что если промазать полы веретенным маслом, то можно будет их не мыть, а только подметать. Так и сделали с разрешения врача. Никакого специального устава или особых правил поведения не вырабатывали. Посчитали, что законов и Устава Юного пионера для этого вполне достаточно.
Особо важную роль в повседневной жизни играл дежурный по коммуне. Он просыпался по будильнику на час раньше всех, будил дежурных по кухне, которые должны были до ухода в школу приготовить все для варки обеда. Помогали, если надо, ребята из дежурного звена. Дежурный вместе со мной составлял примерный план работы - когда и кому получать продукты, что нужно сделать по дому и т.п. Дежурный пропускал в свой день школьные уроки. Но ничего сделать было нельзя - нельзя было и оставлять дом без людей. Это пожалуй был один из минусов самообслуживания.
Дежурному подчинялись все, в том числе и члены Совета. Старшим над дежурным был Председатель Совета - в первом круге им был выбран Ленька Репников. С работой он справлялся вполне.
Еще не было окончено оборудование дачи под пионеркоммуну, как я уехал в Дом отдыха Наркомпроса на ст. Сходня, уехал и с тем, чтобы оставить ребят одних с моим помощником, каким я пригласил работать со мной Таню Гинзбург. Была сия воспитательница не полных восемнадцати лет от роду. Да и директору было всего 21 год.
Вернулся я через две недели и увидел, что что-то не то. Тонус у ребят упал. Ну помещение оборудовали, живем сами по себе. А дальше что? Тут я понял, что совершенно необходимо все время чем-то занимать ребят, ставить перед ними новые и новые задачи. Вот тогда будет интересно. Все виды воспитания хороши, кроме скучного и оскорбляющего человека в ребенке.
Что бы придумать?
Пионерские организации того времени все носили чье-либо имя. Пионерский отряд имени ... кого? Рассматривали разные кандидатуры. Каждый, предлагающий чье-то имя, обязан был все рассказать о том, кого он предлагает. Вне конкурса шел Ленин, но вся пионерская организация в целом носила это великое имя. После длинных споров остановились на товарище Чичерине. Еще какое-то время жили результатами поездки нашей делегации к самому Чичерину. При чем был наказ, просить его самого принять делегацию. Добились этого сразу. Георгий Валентинович в конце концов принял пионеров - да и как было не принять. В то время пионер - это звучало гордо. Чичерин поблагодорил, но от высокой чести отказался, зато обещал регулярно присылать к нам докладчика по международным вопросам. На первый такой доклад приехал секретарь Георгия Валентиновича. Доклад проводили в комсомольском клубе и пригла-сили на него всех желающих. Зал был полон. Авторитета коммуне прибавилось.
Следующей новинкой и, если хотите, расширением горизонта ребят было знакомство с летчиком истребителем Колей Фейгервари - фигурой интересной и трагичной.
Явился он ко мне как заму председателя уездного бюро юных пионеров с претензией о том, что в их подшефном авиаотряду детском доме давно все готово для утверждения отряда, а до сих пор отряд не утвержден. Не гоже это. Верно. Не гоже. Я задумался, как бы выкроить выремя и съездить на ст. Ухтомская в этот отряд. Какое-то время молчал, думал. Тут он демонстративно уселся на стол и заявил:
- Пока господин начальник будет думать можно выспаться.
Я ответил:
- Ах так? Тогда поедем к вам сейчас.
И поехали. Благо все ребята были из детского дома, и оповещать заранее и собирать их было не надо.
Так я познакомился с бывшим бароном, участником Венгерской революции, членом компартии Венгрии Николаем Фейгервари, будущим начальником летно-испытательной станции ВВИА им. Жуковского, верным сном народа, расстрелянным как враг народа в тридцать седьмом году. Поехал я к ним сразу при условии, что сам Фейгервари приедет к нам в коммуну и проведет беседу и об авиации, и о Советской Венгрии и ее судьбе. Так и сделали.
Надо сказать, что регистрация нового отряда пионеров в то время была обставлена как торжественная церемония с вручением знамени, красных галстуков и с принятием торжественного обещания. Я поехал, чтобы проверить готовность отряда и назначить вместе с ними день принятия отряда. Надо сказать, что атрибутике мы уделяли очень большое внимание. Приведу один пример -при передаче отрядного знамени, принимавший знамя, уронил его на землю. Что тут поднялось! Девчонки заплакали, мальчики шарахнулись в сторону. Шутите - знамя уронил !
Фейгервари приехал к нам в коммуну через несколько дней и привез огромный кулек с отличными шоколадными конфетами и с десяток фунтов яблок и груш. Все это ребятами тут же было сосчитано и поделено точно поровну. Гость засиделся до поздна. Я оставил его ночевать на своей койке, а сам уселся рядом. Началась длинная беседа не о чем нибудь, а о Фрейде и его учении. Коля был ярым приверженцем Фрейда и я позволил себе бестактность сказать, что он не прав и что теперь понятны отклонения в линии компартии Венгрии. Гость вскочил с кровати и буквально закричал: "Зачем подкалывать? Лучше бей прямо".
Утром мы с гостем проводили ребят в школу и Фейгервари обещал через два часа прилететь к Малаховке и показать несколько фигур высшего пилотажа над зданием школы и коммуны. Он так и сделал. Можете верить или не верить, но это истинная правда. Нечто подобное проделал и я с летчиком Переваловым в Севастополе будучи командиром авиационного звена крейсера "Червона Украина".
Определенное место занимали и поездки всей коммуной в Москву, в театры и музеи. Деньги на проезд ребята зарабатывали, выполняя разные подряды в Детском поселке - по разгрузке вагонов с дровами, по разборке дачи на слом и т.п. Кстати сказать денег, заработанных таким образом, хватало не только на ж.д. билеты, но и на фрукты. Мы старались каждое утро давать ребятам по яблоку или хотя бы по половинке яблока.
Билеты в театр и музеи пионерам тех времен давали бесплатно. ИНогда приезжали в Москву с ночевкой с тем, чтобы посмотреть вечерний спектакль, а в воскресенье, на следующий день, побывать в музее. Раз шли поздно ночью из театра Революции в детский дом на Басманной улице для ночевки, как встретили Емельяна Ярославского. Он долго меня расспрашивал кто мы и откуда, а потом, говоря о здоровье детей, на очередном съезде партии привел нашу встречу как пример недостаточного внимания к здоровью детей. Надо сказать, что он был прав. Мы с моей помощницей совсем не обращали внимание на вопросы сохранения здоровья, но надо сказать, что ребята и не болели. По крайней мере я не помню ни одного случая заболевания. А комиссия МОНО, проверявшая работу коммуны, сразу же отметила, что со здоровьем в коммуне не все благополучно.
Я забыл сказать, что после отказа Георгия Валентиновича от того, чтобы его именем назвать наш отряд, ребята после вторичного обсуждения этого "важного" вопроса решили просить о присвоении нам имени Владимирова Мирона Константиновича, тогдашнего наркомфина и зампреда ВСНХ. Сделано это было не без расчета на богатство шефа. В нашей просьбе нам не отказали, но профита не было никакого.
Два слова об упомянутом мною "шумном часе". Это было мое изобретение, и я им горжусь до сих пор. Дело в том, что у ребят весь день проходил в напряженной работе. Нужна была какая-то разрядка, расслабление что ли. И вот было установлено, что с такого-то часа, не помню с какого, но не сразу перед сном, объявлялся шумный час, точнее полчаса, когда каждый мог делать все, что ему вздумается при обязательном условии не наносить вреда окружающим предметам и окружающим людям. Не наносить вреда и не оскорблять достоинства. В эти полчаса входить в коммуну было "небезопасно" вас могли, как это сделали со мной, связать по рукам, по ногам и связанного на веревке спустить с балкона второго этажа дачи. Или засунуть связанного, опять же, под кровать и держать там до конца мерт ... то бишь шумного часа. Все кто не хотел или по другим причинам, как девочки в известные периоды, могли укрыться в Ленинской комнате, на которую шумный час не распространялся. Все остальные помещения "табу" не имели.
Приближалась первая годовщина создания пионеркоммуны. Решили от-метить ее театральной постановкой под все определяющим названием "Малаховка дыбом" или "Даешь коммуну". Делалось это под явным влиянием Мейерхольдовских "Пеньки дыбом" в "Лесе" Островского и "Даешь Европу" по Илье Эренбургу. Полного текста пьесы не было написано, а был составлен пример-ный сценарий по трем следующим актам: 1-ый акт "Утро в детском доме", 2-ой акт "Даешь коммуну" и 3-ий акт "Светлое будущее". Действующие лица и ис-полнители были те же, что и в реальной жизни. Меня - организатора коммуны - играла Оля Соловьева, а Исаака Марковича -Маруся Матвеева. Ей подвязали огромную черную бороду, чтобы ни у кого не было сомнения в том, кого она изображает.
Несмотря на ряд репетиций спектакль носил чисто импровизационный харктер. Касается это главным образом первого действия - "Утро в детдоме". Злая, но справедливая сатира на порядки, вернее сказать беспорядки, часто встречающиеся в детских домах. Ребята, игравшие детей и педагогов, воспроизводили все новые и новые проделки.
Постановка прошла с большим успехом. Удалось все, что надо было ото-бразить, никого при этом не обидев. Второй акт - "Даешь коммуну" представлял, как ребята-коммунары предъявляют все новые и новые требования к адми-нистрации Детского поселка.
Несколько слов о моей работе в Уездном бюро юных пионеров. Основная трудность состояла в том, что председатель бюро, заместителем которого я являлся, ничего не понимал в работе с детьми вообще и в пионерской работе, в частности. За год работы в уездном бюро ЮП и в пионеркоммуне я порядочно устал. Как ответственный уездной работник я прошел диспансеризацию. Заключение было такое - "нервное истощение, немедленный отпуск". Заключение это я положил в боковой карман пиджака и начисто забыл о нем. Вспомнил только, когда при сдаче гражданской одежды в Морском училище стал проверять карманы и нашел это заключение врачебной комиссии. Кстати сказать, что кроме этой диспансерной комиссии я еще успешно прошел врачебные комиссии в летную школу по приему в ВМУ.
Я уже сказал, что предом у нас в бюро был Шинкаренко и что он за человек. Но у него была и положительная черта, он ни во что не вникал и не вмешивался. И то слава богу. Пионерскими делами заворачивали мы с вожатым из Лосинки Петром Новожиловым. Так мы провели в Малаховке месячные курсы вожатых отрядов, на которых действующие вожатые, имевшие кое-какой опыт получали дополнительные знания и навыки.
После выпуска вожатых мы продолжали собирать всех пионервожатых московского уезда на еженедельные сборы в Укоме комсомола. Здесь точно говорилось о том, что и как делать на очередных сборах отрядов. Эти ежене-дельные сборы давали очень многое и помимо прочего позволяли широко обмениваться опытом работы.
А так жизнь шла день за днем. Пионерское движение росло вверх и развивалось вширь. По-прежнему отряды были только при комсомольских организациях и поддерживались за счет профсоюзов. Бюджетных ассигнований не было и в помине. Не было и штатных вожатых. Вожатые обычно оплачивались по другим штатным единицам. Много пришлось потрудиться за введение в клубах профсоюзов штатных единиц пионервожатых. Работа эта шла наравне с борьбой за поддержание на определенном уровне числа рабочих подростков, была безработица и это дело имело очень большое значение.
Расскажу о двух происшествиях, бывших со мной во время работы в бю-ро ЮП. Случилось так, что во время заседания бюро, которое вел я и на котором разбирался серьезнейший вопрос о сожительстве вожатой с пионерами, я, сам докладчик, вдруг заметил, что лист бумаги съезжает со стола, потом скользнул в верхний левый угол комнаты. Это меня заинтересовало, и я стал следить, что будет с листом дальше и ... потерял сознание. На заседании присутствовал представитель уздрава, доктор. Он меня осмотрел и дал заключение - глубокий сон. Разбудить меня не смогли. Отнесли в комнату уборщицы и положили на койку. Проснулся я через сутки. Ларчик отрывался просто. Две ночи подряд гулял я Таней Гинзбург. Утром уезжал в Москву на работу в Укоме, а вечером коммуна, потом опять гулянье до утра. Вожатая, которую разбирали на бюро, ни в чем не была виновата. Ее оклеветал секретарь комсомольской ячейки, потому как она ему отказала во взаимности. Дальше дело было не мое.
Обследовал я работу пионеротряда в детском доме МОПРа, где были дети коммунистов заграничных организаций. Вожатая отряда ничего не умела делать, да и не знала что надлежит делать. На курсах не была. На еженедельные сборы не приезжала. Пришлось показать на практике, что такое сбор отряда и сборы звеньев. Провел заседание совета вожатых. В общем не ограничился сухими наставлениями, а показал на практике, что и как нужно делать. На этих сборах временами присутствовал какой-то товарищ, с которым меня не позна-комили. Провел я в этом отряде двое суток. Обратно в Москву поехали вместе с этим товарищем. В вагоне зашел спор на какую-то уже не помню, на какую тему. Но чем дальше, тем острее. Убедить я спорщиков ни в чем не смог. Тут мой спутник сказал пару слов, и все успокоились, а у меня ничего не выходило. Он объяснил мне, что я спорил как с врагами, а они никакие не враги советской власти. Товарищ, который со мной ехал, оказался Куусиненом, работником Ко-минтерна. Он спросил, не буду ли я против включения меня в комиссию по дет-скому коммунистическому движению. Я согласился, но работать не смог - уехал в ВМУ.
Прежде чем расстаться с бюро ЮП расскажу об одной, если не традиционной, то практике в работе партийных и комсомольских организаций.
В повестке дня на всех отчетно-выборных конференциях, съездах и т.п. первыми стояло два вопроса: I - отчет вышестоящей организации и отчет дан-ной организации. Прения открывались по обоим докладам сразу, и резолюция принималась одна. Преимущество такой практики заключается в том, что она предоставляет больше возможностей критике снизу. Через ступень иерархии и недостатки видны лучше. А с другой стороны, и критикующий, как правило, в этом случае не является непосредственно подчиненным критикуемому боссу.
Я застал в Укоме подготовку к очередной уездной конференции перед четырнадцатым съездом партии. Отчеты о работе Укома надо было делать на всех волостных конференциях. Доклады - отчеты делали все члены бюро. Отчеты делались по так называемым "тезисам", утвержденным на заседании бюро и обязательным для все докладчиков.
Было совсем не плохо раз в год по-серьезному отчитаться в работе, да еще не перед начальством, а перед теми, кто на своей шкуре ощущает все недостатки и все хорошие стороны работы Укома. Составление отчета о работе бюро ЮП было моим последним поручением.
Из Укома я ушел. Сдал дела в пионеркоммуне.
Статью о работе пионеркоммуны прилагаю к этой главе. Почитайте, кому интересно. Там все более или менее правильно за исключением того, что пионеры якобы сами выразили желание создать пионеркоммуну.
Не могу не рассказать о двух прискорбных примерах. Однажды ночью летом я возвращался из Укома в коммуну. Услышал разговор двух своих воспитанников и невольно остановился - послушать о чем речь. А речь шла о том, кто лучше целуется, Сонька или Ленка, У Ленки губы толще, зато Сонька целуется горячей. Из разговора стало ясно, что дальше поцелуев дело не пошло. Никаких мер я не предпринял. Довел до сведения своей помощницы той же Тани Гинзбург.
В заключение рассказа и пионеркоммуне вернусь к Тане Гинзбург. Ее роль в коммуне была очень велика. Во-первых, она хоть и не командовала пионерами дежурными и вожатыми - это осуществлял я сам - но за ребятами нужен все время глаз да глаз. Таким глазом она и была. Кроме того, особого женского подхода требовали и девочки. Это было обеспечено.
Работа в пионеркоммуне Таню не удовлетворяла ни с какой стороны. Вскоре после окончания курсов вожатых она перешла на работу на фабрику "Пролетарская победа" в Тарасовке под Москвой. Работала сначала ученицей, потом ткачихой. А вожатая пионеротряда было ее комсомольское поручение. В комсомол ее приняли еще в Малаховке. Впрочем, о своей судьбе она лучше могла бы рассказать сама и сопоставление моих и ее воспоминаний приобрело бы совершенно неожиданный оборот.
Итак - прощай Малаховка! Прощай Московский Уком!