oryx_and_crake | Пятидесятница

... и вси начаша глаголати странными глаголы, странными учении, странными повелении Святые Троицы

Неопалимая купина

Художник слеп. Сорокадневный пост
сплетен как тень висячего моста
из черных водорослей и шершавых звезд...
Он сорок дней не разомкнет уста,
пока пустой реки не перейдет
по досточке колеблемой, пока
босой подошвой не оставит след
на зыбкой памяти прибрежного песка —
тогда и в нем прозреет память. Лет
на тысячу назад он обращает взор,
и перед ним – неопалимый куст,
и образ храма светел, как костер
средь бела дня. Но храм пока что пуст.

Краски пожухнут. Обвалятся лица святых.
Что остается? – свободных гиматиев складки,
стол да кувшин, да внезапное пламя в кустах –
словно бы кто промелькнул одинокий и краткий.

Не уследят за движеньем зрачки.
Чудится ль что с непривычки,
сослепу?.. Шурк зажигаемой спички.
Боль обожженной руки.

Два времени войдут в единый миг,
соединяясь огненным мостом
живого языка сожженных книг
или собора с убранным крестом –
два времени и сорок сороков
любивших братьев, плачущих сестер...
Нет, вера никогда в России не была
мгновеньем настоящим – но раствор,
на миг скрепивший два небытия,
где сам художник – цепкий матерьял
распластан по стенам, распаду предстоя –
ведь сорок дней он губ не растворял

... и говорили Бог знает о чем и кому
лишь бы наполнить собою пустые объемы –
не полутьма нас пугала, но видимый сквозь полутьму
остров – кусок штукатурки – остаток от росписей храма.

Там языками эфирными смол
куст обращался к пророку,
стертому временем, падшему в реку,
что обтекает Шеол.

Виктор Кривулин, 1973
via

sart27